Вступая в Евросоюз, Украина рискует потерять свой суверенитет
На днях украинский Кабмин одобрил проект Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Последовательное, но при этом осторожное сближение с ЕС вполне оправданно...
Дело в том, что в последние годы сам Европейский Союз движется к превращению в федеративное государство, в котором его члены рискуют своим суверенитетом. Общеевропейский финансово-экономический кризис и диктат Германии толкают страны Евросоюза к «Соединенным Штатам Европы».
В конце августа 1915 года в газете «Социал-демократ» появилась статья В. И. Ленина (тогда мало кому знакомого) «О лозунге Соединенных Штатов Европы». Один вывод из этой работы и сегодня заслуживает всяческого внимания: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма».
«Евротелега», «конь» и «трепетная лань»
Последовавшая в последние годы лавина кризисных событий в Европейском Союзе убеждает в правоте вождя большевиков даже людей, весьма далеких от левых идей.
Ключевым фактором, приведшим еврозону к грани коллапса, стала как раз эта «неравномерность». Оказавшиеся в одной «евроупряжке» Север и Юг Европы («конь» и «трепетная лань») худо-бедно тащили «евротелегу» по ухабам европейской интеграции вплоть до начала в 2008 году мирового финансово-экономического кризиса, а затем резко застопорили.
А случилось вот что...
Корни нынешних проблем «евротелеги» надо искать еще в конце 1970-х годов, когда западная экономика стала погружаться в трясину системного кризиса, связанного с катастрофическим падением совокупного спроса в США и Европе.
Чтобы отсрочить крах и победить в «холодной войне», заправилы Запада взяли на вооружение финансовый капитализм — то, что мы обычно называем неолиберализмом. Западные страны перешли к политике форсирования массового спроса. В Америке он стимулировался посредством печатного станка (США), а в Европе — кредитами.
Как следствие, финансовый сектор оторвался от реальной экономики, а на кредитную иглу основательно сели отдельные граждане, предприятия и целые государства. Причем шансы на излечение, как выяснилось впоследствии, оказались не большими, чем в случае наркотической иглы.
Долговую проблему, общую для Запада, в ЕС усугубило в 2002 году создание еврозоны, когда произошло слияние стран с абсолютно разными экономиками, — встреча индустриального «коня» и оливковой «лани».
Сразу все заметили, что в Европе существует «северная» экономика, обладающая развитой промышленностью и выпускающая высокотехнологические товары. Она от появления единой европейской валюты только выиграла — за счет роста экспорта. Но есть еще и экономика «южная», живущая за счет туризма и сельского хозяйства и использующая промышленность только «для поддержки штанов». Вот она как раз и проиграла. Почему?
Раньше, в случае наступления кризиса, «оливковые» Греция, Испания и Италия девальвировали свои валюты и на вырученные деньги поддерживали национальную экономику. Однако с переходом на евро подобные «фокусы» стали неосуществимыми, и странам Южной Европы для поддержания «красивой жизни» своих граждан пришлось брать неподъемные кредиты.
Когда же в 2008 году грянул мировой финансовый ураган (прямое следствие неолиберализма!), найти новые кредиты для погашения старых заимствований и все той же «красивой жизни» стало невозможно. А дальше государства Южной Европы, которые пришлось срочно «спасать», потянули на дно весь Евросоюз.
Германские интересы
Казалось бы, оптимальный выход для благополучного Севера и, в первую очередь, для преуспевающей Германии состоит в том, чтобы избавиться от ответственности за «неудачников» путем отказа от евро и возврата к прежним национальным валютам.
Однако провал евро затрагивает не только периферию Европы. Может случиться так, что самую высокую цену за это придется заплатить именно немцам. Успех Германии как самой конкурентоспособной нации объясняется проведенными ранее реформами, в том числе увеличением пенсионного возраста и снижением затрат на оплату труда, а также стимулированием инвестиций в обучение, научно-исследовательскую деятельность и развитие. Как следствие, 24% немецкой экономики и сегодня приходится на долю производства.
Если же ФРГ вернется к марке, цена ее валюты резко повысится, а конкурентоспособность производственного сектора, соответственно, упадет. После этого немецкие транснациональные корпорации неминуемо перенесут свои производства за пределы страны, чтобы воспользоваться преимуществами более низкой стоимости труда во Вьетнаме, Бангладеш или еще где-нибудь, но не надо думать, что обязательно в Украине.
Главными жертвами такого сценария станут представители немецкого рабочего и т. н. среднего класса, поэтому для Германии вопрос евро — это острейший классовый вопрос. Следовательно, и вопрос того, какие политические силы пришли бы к власти в случае осуществления такого сценария.
Кроме того, если евро потерпит крах, сильно пострадает финансовый сектор Германии. Принцип домино в ситуации с дефолтом европейской периферии приведет к тому, что урон понесут как немецкие банки, так и их вкладчики, поскольку именно они являются главными кредиторами (в 2012 году Греция, Ирландия, Италия, Португалия и Испания получили кредиты на сумму более 300 млрд долларов).
Наконец, если крах еврозоны станет результатом нерешительности Берлина, вина за развал Европы ляжет на плечи Германии, а этого не хотят ни общественность, ни элита страны. Ведь последствия такого развала могут оказаться не легче, чем последствия Второй мировой войны, главным виновником которой также был Берлин...
Поэтому Берлин, давно уже являющийся де-факто столицей Евросоюза, принял курс на превращение ЕС в федеративное государство, своего рода «Соединенные Штаты Европы». В ноябре прошлого года Ангела Меркель заявила, что «однажды Еврокомиссия станет правительством, а Европарламент — парламентом».
С этим целиком согласны в Еврокомиссии — любая бюрократическая структура кровно заинтересована как в постоянном собственном воспроизводстве, так и в расширении своей компетенции. Сфера, которой в настоящее время, несомненно, требуется централизованное регулирование и руководящее участие институтов, как считают в ЕК, — это финансы.
Европейские государства также должны прийти к соглашению по поводу общих требований к внешним платежным балансам и минимальным ставкам налогообложения для того, чтобы финансировать общеевропейский бюджет. Подобные меры помогут ускорить проведение в отдельных государствах коренных структурных реформ, касающихся в том числе гибкости рынков рабочей силы, способной повысить конкурентоспособность.
Далее, у парламента и Совета ЕС должны быть полномочия для осуществления законодательной инициативы (сейчас такими полномочиями наделена только Европейская комиссия). Имеет смысл распределить места в европейском парламенте таким образом, чтобы это отражало фактическую численность населения стран-членов Евросоюза, а также создать должность комиссара по сбережениям, который должен будет следить за тем, чтобы члены Евросоюза исполняли свои финансовые и бюджетные обязательства.
Европейский парламент в новом качестве может избирать главу Европейской комиссии, который должен будет сформировать кабинет министров из членов парламента и назначить министра финансов, чьи полномочия будут включать в себя взимание налогов и разработку общеевропейского бюджета. Главной его задачей будет макроэкономическая координация.
В ведение других министров кабинета должны быть переданы полномочия по обеспечению европейских граждан общественными благами наднационального уровня (оборона, внешняя политика, энергетика, инфраструктура и так далее), оставив при этом максимально возможное количество полномочий национальным правительствам стран, входящих в состав федерации. Европейский суд будет заниматься решением споров, возникающих между комиссией и государствами-членами федерации.
Таким образом, день трансформации ЕС в федерацию приближается, а Евросоюз все больше напоминает мышеловку для стран, соблазнившихся бесплатным сыром, то есть обещаниями европейского благополучия. Какие страны успеют спастись, а какие навсегда исчезнут с карты мира и вольются в единое европейское государство, мы узнаем в ближайшие годы.
Вот только основные вехи дальнейшего движения Евросоюза к федерации. Но вес стоящих за ними политиков и, прежде всего, Ангелы Меркель, не оставляют сомнений в том, что это не пустые разговоры, а уже происходящее реальное движение в направлении федерации. Тем более, что сам Николас Берггрюен, прорисовывая эти «вехи» на страницах такого авторитетного издания, как Foreign Affairs, подчеркивает, что в его Фонде этими вопросами занимается «группа выдающихся и наиболее опытных политических деятелей Европы».
Европейское движение сопротивления
Среди европейских политиков редко можно найти тех, кто обладает достаточной смелостью и желанием для того, чтобы противостоять фактическому уничтожению суверенитета европейских государств.
В условиях серьезного ослабления сил левых, которые вместо фундаментальных социально-классовых ценностей зациклились, подобно неолибералам, на однополых браках и «правах человека» (за редким исключением), борьбу за суверенитет и национальную идентичность ведут правые политические силы.
Во Франции эту борьбу возглавляет лидер Национального фронта и третий по весу политик страны Марин Ле Пен. «К чему привело создание Евросоюза? К тому, что у европейских наций забрали суверенитет и шаг за шагом, постепенно передали его в руки технократам, которых никто не избирал и которые ни перед кем не отвечают!», — говорит Ле Пен.
Здесь надо пояснить, что под технократами обычно подразумевают высококвалифицированных научно-технических специалистов. К ним также относят и представителей финансовой элиты. Однако в 2011 году, когда международное банковское лобби с благословения ЕС привело к власти в странах-должниках своих людей — премьер-министра Греции банкира Лукаса Пападимоса и премьер-министра Италии финансиста Марио Монти, слово «технократ» приобрело ругательное значение. Де-факто в обеих странах произошел государственный переворот, при котором от власти были отстранены законные, избранные народом представители.
Нынешние «порядки» в ЕС Марин Ле Пен характеризует следующим образом: «У нас псевдодемократия, при которой вы можете говорить, даже кричать, только вас никто не слышит. В экономике к власти пришли неолибералы, полностью развалившие систему социальной защиты населения. А наша внешняя политика целиком подчинена США.
Это ясно видно на примере отношений Евросоюза с Россией, которую мы, европейцы, фактически отвергаем как некий чуждый элемент. А без России европейская идентичность не может быть полноценной. Если мы в самом деле намерены строить единую великую Европу, она должна тянуться от Лиссабона до Владивостока».
В Великобритании не только оппозиционная Партия независимости Соединённого Королевства, но и правящие консерваторы начали высказываться против планов Евросоюза. В начале июля 2013 года британские депутаты единогласно поддержали законопроект о проведении референдума о членстве Соединенного Королевства в Евросоюзе. «Референдум о членстве в ЕС пройдет до конца 2017 года», — говорится в тексте законопроекта. Предполагается, что на референдуме избирателям будет задан конкретный вопрос, предусматривающий ответ «да» или «нет»: «Считаете ли вы, что Великобритания должна оставаться членом ЕС?»
Кстати, на днях МИД Исландии заявил, что официальный Рейкьявик уже не связан обязательствами по продолжению переговоров о вступлении в ЕС, за которые проголосовал парламент в 2009 году. Исходя из этого, министр иностранных дел рассматривает возможность роспуска комитета по переговорам. Как известно, переговоры о вступлении Исландии в ЕС приостановлены в середине января в преддверии парламентских выборов. Они не возобновились, поскольку на выборах победила правоцентристская коалиция, состоящая из евроскептиков.
Но в общем и целом, как видно, на сегодня побеждает тенденция к федерализации Европейского Союза.
Так что, делая очередной шаг в Европу на двадцать третьем году своей Независимости, Украине стоит быть осторожной, просчитывая все риски, связанные с изменениями во взаимоотношениях стран Евросоюза — чтобы не потерять завоевания почти четверти века в течение жизни одного лишь поколения...
